invise

В Краснодарский край пусть пенсы едут (или Калиниградскую область, если жарко). А молодежь уедет туда, где есть спрос на труд - в таких местах мед.помощь обеспечена. Государство уже не поможет.

Молодые уедут, старые умрут, вахта останется.

Дебил, Еремково и Удомля - это и есть Тверская область.

Сила Сибири, Северный поток - 2, Турецкий поток... А Между Москвой и Петербургом газа нет

Я изучал и биологию и историю. А статья актуальна, потому что сейчас в обществе набрал обороты сталинизм с тезисами о том, что вождь якобы не знал, кого НКВД репрессирует.

Вообще на видео ничего не говорит о его политической позиции. Ватники как всегда высосали из пальца.

Да это какой-то номенклатурный детеныш, типа внука Ишаева. Узником такой никогда не будет.

А как же. https://ru.wikipedia.org/wiki/Фашизм

Расправляясь с учеными, Сталин принимал во внимание масштабы их личности и влияния. Он так и не решился репрессировать академиков Павлова и Вернадского, хотя ни для кого не были секретом их "немарксистские" политические и философские взгляды. Н.И. Вавилов пользовался таким же уважением, был одной из самых ярких фигур научной и общественной жизни нашей страны. Директор ВИРа и Института генетики, председатель Географического общества, основатель и первый президент ВАСХНИЛ, лауреат Ленинской премии 1926 г., один из руководителей всемирного движения генетиков, он по самым минимальным подсчетам занимал 18 различных научных и административных должноетей. Со всем этим Сталин не мог не считаться. Но, судя по запечатленной в постановлении на арест активности карательных органов, его решимость расправиться с ученым становилась с каждым годом все сильнее. Одна из причин - появление на небосклоне науки селекционера Т.Д. Лысенко, который был охарактеризован позднее в "Британской энциклопедии" "как самый знаменитый псевдоученый XX века" [10, с. 347]. Он пришелся по душе Сталину и своим крестьянским происхождением, и обещаниями при помощи яровизации быстро поднять урожайность сельскохозяйственных культур, горячей приверженностью попитике генсека, склонностью переносить в науку методы идео-логической борьбы. "Браво, товарищ Лысенко, браво," - такими словами Сталин заключил на Втором съезде колхозников-ударников речь полюбившегося ему оратора, когда тот представил своих научных оппонентов классовыми врагами. В 1935 г. Лысенко стал академиком ВАСХНИЛ, в 1937 г. - ее президентом, а в 1939 г. - действительным членом АН СССР. Восхождение сопровождалось жестокими репрессиями, арестами и расстрелами биологов, генетиков, почвоведов, селекционеров. В их числе оказались и многие сотрудники возглавляемых Вавиловым институтов. Неприятности у самого Николая Ивановича начались уже весной 1933 г., когда его вызвали в ЦК на "проработку". Сталину и его окружению были нужны от биологии и сельскохозяйственной науки сказочные урожаи. Ждать, пока постепенно проявятся результаты многолетней научной работы, они не собирались. Во второй половине 1934 г. было отменено празднование 10-летия ВИРа и чествование Вавилова в связи с 25-летием его научной деятельности. В 1935 г. ученого не избрали в ЦИК СССР, он вынужден был оставить пост президента ВАСХНИЛ и стал его вице-президентом. В 1937 г. на государственном уровне не было отмечено 50-летие ученого, сорвано проведение в Москве VII Международного конгресса генетиков, президентом которого он должен был стать. Конгресс состоялся в Эдинбурге в 1939 г. Но Вавилова туда уже не пустили. Английский генетик Ф. Кру, занявший место председательствующего, заявил: "Вы пригласили меня играть роль, которую так украсил бы Вавилов. Вы надеваете его мантию на мои не желающие этого плечи. И если в ней я буду выглядеть неуклюже, то вы не должны забывать: эта мантия сшита для более крупного человека" [3, с. 151]. В конце 30-х годов Сталин и Молотов неоднократно проявляли пренебрежительное отношение к Вавилову. Его травили в прессе. На сессиях ВАСХНИЛ Лысенко пытался опорочить ученого и возглавляемый им ВИР, внедрить в руководство института своих приверженцев, поставить под сомнение основополагающие принципы генетики [10, с. 85 - 109]. Вавилов относился к Лысенко без всякой враждебности. Некоторые биографы даже упрекают его в том, что он будто бы содействовал его возвышению [3, с. 89 - 100]. Однако такой упрек вряд ли справедлив. Просто Вавилов искренне считал Лысенко способным селекционером и помогал ему, как и всем остальным ученым. Но когда во второй половине 30-х годов Николай Иванович осознал опасность его взглядов и действий для генетики, биологии и сельскохозяйственной науки, он открыто и решительно выступил против лысенковщины. Именно эта принципиальная научная позиция и стала главной причиной ареста и расправы. В постановлении на арест об этом говорится лишь в нескольких фразах. В частности, цитируются его слова о твердом намерении противостоять идеям Лысенко, идти на костер за свои взгляды и не уступать позиции. Цитата, очевидно, передана более или менее достоверно. Она перекликается со следующим положением речи, произнесенной Вавиловым в ВИРе 15 марта 1930 г.: "Пойдем на костер, будем гореть, но от убеждений своих не откажемся" [11, с. 292]. Именно противостояние идеям Лысенко было инкриминировано академику в письме наркома внутренних дел Л.П. Берия В.М. Молотову от 16 июля 1939 г. "НКВД, - говорилось в нем, - расг смотрело материалы о том, что после назначения Лысенко Т.Д. президентом Академии сельскохозяйственных наук Вавилов Н.И. и возглавляемая им буржуазная школа так называемой "формальной генетики" организовала систематическую кампанию с целью дискредитировать Лысенко как ученого (...) Поэтому прошу Вашего согла-сия на арест Вавилова Н.И." [9, с. 140]. Момент ареста (август 1940) был выбран, очевидно, не случайно. В сентябре 1939 г. началась Вторая мировая война. К лету 1940 г. Франция была повержена, непосредственная угроза нависла и над Великобританией. В этих условиях можно было "изолировать" известного во всем мире ученого, не опасаясь энергичных протестов международной общественности. Однако НКВД все же принял меры, чтобы избежать огласки. Николая Ивановича взяли не в столице, а в Западной Украине, причем это было сделано так, чтобы окружающие не смогли узнать о самом факте ареста [3, с. 172 -174]. В отличие от многих других арестованных академиков Николай Иванович не был исключен из АН СССР на Общем собрании. Ни одно сообщение об аресте, следствии, а затем приговоре не просочилось на страницы газет. О судьбе ученого не было известно даже его семье. В результате западные ученые, да и отечественные, долгое время практически ничего не знали о расправе. Какая-то утечка информации вскоре, однако, произошла. Об аресте узнал, например, академик Д.М. Прянишников и в начале 40-х годов предпринял отчаянные попытки спасти своего гениального ученика [3, с. 215 - 219; 10, с. 145 -146]. Более двух с половиной лет продолжалась Голгофа Николая Ивановича. 16 августа 1940 г. он расписался в том, что ознакомился с постановлением о привлечении его "в качестве обвиняемого по ст. 58 п. 1а, 58 п. 7,58 п. 9,58 п. 11 УК". Документ был составлен помощником начальника следственной части Главного экономического управления НКВД старшим лейтенантом А.Г. Хватом. 58 статья входила в главу "Преступления государственные" Уголовного кодекса РСФСР. Имеет смысл привести полностью текст пунктов обвинения и таким образом дать представление о том, что же инкриминировалось академику: пункт 1а: "Измена родине, т.е. действия, совершенные гражданами СССР в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, выдача военной и государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу"; пункт 7: "Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях путем соответственного использования государственных учреждений и предприятий или противодействия их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций"; пункт 9: "Разрушение или повреждение с контрреволюционной целью взрывом, поджогом или другими способами железнодорожных складов или иных средств народной связи, водопровода, общественных складов и иных сооружений или государственного или общественного имущества"; пункт 11: "Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, преду-смотренных настоящей главой" [13, с. 28, 31 - 33]. Для вынесения смертного приговора было достаточно обвинить ученого лишь по одному из этих пунктов. Однако Сталин и Берия, очевидно, решили, что для "убедительности" требуется в несколько раз увеличить масштабы обвинения. Следствие продолжалось более 11 месяцев. При этом к ученому применялись методы физического и психологического воздействия. Существует мнение, что Вавилов чуть ли не признал себя виновным [3, с. 195]. Это не соответствует действительности. Вот, например, как ответил ученый на представленные ему пункты обвинения: "Шпионом и участником антисоветских организаций я не был. Я всегда работал на пользу Советского государства"; "Категорически заявляю, что шпионажем или какой-либо антисоветской деятельностью не занимался". А вот его реакция на первый из публикуемых документов: "Я считаю, что материалы, имеющиеся в распоряжении следствия, односторонние и неправильно освещают мою деятельность и являются, очевидно, результатом разногласий в научной и служебной работе с целым рядом лиц"; "Я считаю, что это не что иное, как возводимая на меня клевета" [3, с. 175 -177]. Около 400 раз в течение 1700 часов следователь Хват допрашивал Николая Ивановича. "Лицо ученого было отечным, под глазами, как у сердечного больного, обозначались мешки, ступни вздулись и показались Филипповскому огромными, сизыми. Каждую ночь Вавилова уводили на допрос. На рассвете стража волокла его назад и бросала у порога. Стоять Николай Иванович не мог, до своего места на нарах добирался ползком". Такую картину рисует в своей книге Поповский, опираясь на рассказ одного из узников Внутренней тюрьмы НКВД [там же, с, 195]. Академику было ясно, что никакой справедливости и беспристрастности он добиться не сможет. Поэтому он решил выступить с рядом "самокритичных" оценок, чтобы таким образом несколько ослабить "давление" следователя. Он взял на себя вину "как руководящего научного работника" за отрыв своей работы от прямых задач социалистического производства. По поводу же "вредительства" он пошел лишь на "признание", что в 1930 -1935 гг. выполнял вредительские директивы "по руководству сельскохозяйственной наукой бывшего наркома земледелия Я.А. Яковлева, кому непосредственно была подчинена сельскохозяйственная академия" [12, с. 637 - 638]. При этом следует учесть, что к этому времени нарком был уже давно расстрелян. Основные же обвинения Николай Иванович продолжал отвергать. Во время судебного заседания 9 июля 1941 г. (оно продолжалось лишь несколько минут) он заявил, что все обвинение построено на лжи и небылицах, которые не нашли подтверждения в ходе следствия. "Перед лицом смерти, как гражданин СССР и как научный работник, , считаю своим долгом перед Родиной... заявить, что я никогда не изменял своей Родине и ни в помыслах, ни делом не причастен к каким-либо формам шпионской работы в пользу других государств. Я никогда не занимался контрреволюционной деятельностью, посвятив себя всецело научной работе", - писал он Берия [12, с. 638]. Академика Н.И. Вавилова приговорили к рас-стрелу по четырем пунктам 58 статьи Уголовного кодекса. Этот факт, как и отклонение Президиумом Верховного Совета СССР ходатайства о помиловании (док. 3), показывает, что Сталин был полон решимости довести расправу до конца. Однако летом 1941 г. этого не произошло/После I вероломного нападения Германии на Советский Союз Великобритания и США становились потенциальными союзниками. Не исключено, что именно поэтому было в конце концов решено воздержаться от расстрела столь известного ученого. Ведь в любой момент мог последовать запрос на самом высоком уровне. К тому же в условиях войны научный спор между Вавиловым и Лысенко, который Сталин хотел решить с помощью расправы над Николаем Ивановичем, отходил на задний план. В верхах начались даже разговоры о возможности улучшения условий содержания академика и разрешении ему заниматься научной работой [12, с. 639]. Но дальше разговоров дело не пошло. 16 октября 1941 г., когда над Москвой нависла смертельная угроза, академика Вавилова вместе с тысячами других заключенных эпатировали в Саратов. Переезд длился две недели и проходил в ужасающих условиях [3, с. 223 - 224]. 29 октября Николай Иванович был помещен в Саратовскую тюрьму № 1. Саратовский эпилог жизни академика Н.И. Вавилова представлен в подборке шестью документами. Ходатайство НКВД от 13 июня 1942 г. и постановление Президиума Верховного Совета СССР о замене смертной казни для него и академика И.К. Луппола на 20 лет лишения свободы в ЙТЛ (док. 4 и 5) вряд ли можно рассматривать как акт милосердия. Поповский и Амусин, проанализировав материалы саратовского периода, пришли к выводу: "Мгновенная гибель от пули была заменена мучительным умиранием, унизительным и бесконечно долгим". "По-видимому, вместе с приказом о помиловании был и другой "неофициальный" и нигде не запротоколированный приказ - создать все условия для уничтожения несговорчивого ученого... Весь спектакль с помилованием - лишь страховка от пристального взгляда потомков" [3, с. 221; 9, с. 146,148]. С этой точкой зрения нельзя не согласиться. Если бы кремлевские правители действительно хотели спасти жизни двух выдающихся ученых, они бы после помилования сделали более или менее сносными условия их жизни, питание, дали бы возможность заниматься наукой. Ничего подобного не произошло. Вавилов и Луппол продолжали беспросветную жизнь в невыносимых условиях переполненной заключенными камеры, при жаре в 30 градусов и явно недостаточном для поддержания сил питании. В пользу оценки постановления о помиловании как пилатовского решения "умыть руки" говорит и сама судьба двух ученых. Луппол был отправлен в один из трудовых исправительных лагерей в Мордовию и погиб там уже в 1943 г. Недолго прожил после постановления и Николай Иванович. Сохранилось мало документальных материалов о пребывании Вавилова в Саратовской тюрьме. Некоторые историки, опираясь главным образом на воспоминания, допускают ряд неточностей. ЛГак, например, утверждается, что одновременно с Вавиловым в Саратовской тюрьме отбывали наказание ивестные историки Ю.М. Стек-лов и Д.Б. Рязанов [3, с. 224, 232, 238; 7, с. 104]. Они действительно находились в этой тюрьме. Но первый умер от бациллярной дизентерии 15 сентября 1941 г., то есть за полтора месяца до перевода Вавилова в Саратов [14, 15], а академик Рязанов был расстрелян 21 января 1938 г. [16, с. 144 -147]. В подборке приводятся четыре материала из истории болезни Н.И. Вавилова о последних трех днях его жизни. Они опровергают утверждения некоторых авторов о том, что он умер от дизентерии [7, с. 105]. При знакомстве с материалами возникает вопрос, почему ученый был госпитализирован так поздно. По свидетельству врача З.Ф. Резаевой, он поступил в тюремную больницу "в предсмертной агонии". "Его можно было спасти за две недели до поступления в больницу, но этого не сделали", - отмечала она [9, с. 148]. Такое опоздание, конечно, не могло быть случайностью, учитывая личность заключенного. Оно скорее явилось результатом целенаправленных действий тюремного начальства, спланированных сверху. Истощенный вид ученого, доставленного в тюремную больницу за два дня до смерти, говорит о голоде, и именно искусственно вызванная дистрофия обусловила трагический конец [9, с. 148]. Власть имущие, очевидно, полагали, что смерть Вавилова в далеком от Москвы провинциальном Саратове в разгар войны останется незамеченной. "Каким бы ни было медицинское заключение, истинная причина смерти - убийство" [9, с. 148]. Эту точку зрения одного из биографов Н.И. Вавилова разделяют многие. Сталин и его окружение виновны не только в физическом уничтожении гениального биолога. По некоторым сведениям они причастны и к уничтожению его бесценных научных рукописей и биографических документов. Руководитель КГБ В.Е. Семичастный сообщил 4 сентября 1965 г. вице-президенту АН СССР В.А. Кириллину следующее: "Произведенной в связи с Вашим письмом проверкой установлено, что все изъятые у академика Вавилова научные и мемориальные материалы в июне 1941 г. уничтожены бывшими работниками НКВД, что подтверждено соответствующими документами". Среди этих материалов находились рукописи работ "Борьба с болезнями растений путем внедрения устойчивых сортов", "Полевые культуры СССР", "Растениеводство Кавказа (его прошлое, настоящее и будущее)", письма всемирно известных ученых и многое, многое другое. Судя по всему, была уничтожена и рукопись "История развития мирового земледелия (мировые ресурсы земледелия и их использование)", подготовленная академиком в тюрьме во время следствия в 1940 - 1941 гг. [12, с. 649 - 640; 17, с. 635 - 636]. Сейчас даже представить трудно, сколько научных трудов, открытий, ценнейших материалов по истории науки было уничтожено сотрудниками соответствующих органов в тюрьмах и на квартирах репрессированных ученых в различных городах нашей страны. Для всех, кто осуществлял акт "конфискации имущества", эти бесценные материалы были лишь ненужными бумажками, подлежащими сожжению. Об обстоятельствах ареста Н.И. Вавилова вплоть до 80-х годов в биографических трудах запрещалось даже упоминать [18 - 20]. И до сих пор встречаются работы, в которых приводятся не совсем точные сведения о гибели ученого. В недавно появившейся статье В. Холина, например, утверждается, что Вавилова расстреляли [21]. Будем надеяться, что наша публикация даст более конкретное представление о расправе над академиком Вавиловым - гнусном и тяжком преступлении не только против науки, но и против собственной страны. В Мексике, Индии, Пакистане, Китае, во многих других странах Азии и Южной Америки, где в ходе "зеленой революции" широко использовались научные открытия и разработки Н.И. Вавилова, в 1946 - 1966 годах удалось более чем в два раза увеличить производство зерна и предотвратить голод, неминуемый из-за быстрого роста численности населения [10, с. 347 - 348]. У нас же в этот трудный послевоенный период идеи ученого так и не были востребованы. Выражаем сердечную благодарность за по-мощь в подготовке публикации кандидату исторических наук Л.П. Петровскому и сотруднику Управления внутренних дел по Саратовской области Г.А. Ульянову. ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 63 №9 1993 Ю.Л. ВАВИЛОВ, доктор физико-математических наук, Я.Г. РОКИТЯНСКИЙ, кандидат исторических наук ЛИТЕРАТУРА 1. Центральный архив Министерства Безопасности Российской Федерации. Архивно-следственное дело Н.И. Вавилова. № 1500. Т.1. 2. Архив Управления внутренних дел по Сара-товской области. История болезни Н.И. Вавилова. Ф. 109. Оп. 2. Д. 662. Л. 2, 8, 10; Журнал № 5 учета умерших заключенных тюрьмы № 1 г. Саратова. Ф. 111. On. 1.Д. 5. Л. 17-18. 3. Поповский М. Дело академика Вавилова. М.: Книга, 1991. 4. Бахтеев Ф.Х. Николай Иванович Вавилов. 1887 -1943. Новосибирск: Наука, 1987. 5. Бойко В.В., Виленский Е.Р. Николай Иванович Вавилов, 1887 - 1943. Страницы жизни и деятельности. М.: Агропромиздат, 1987. 6. Викторов Б. Возвращение имени // Наука и жизнь. 1988. № 5. 7. Тахтаджян А. Континенты Вавилова // Возвращенные имена. Сборник публицистических статей в 2-х книгах. Книга I. M.: Изд-во Агентства печати Новости, 1989. 8. О Николае Ивановиче Вавилове. По материалам юбилейных публикаций (вместо предисловия) // Жизнь коротка, надо спешить. М.: Советская Россия, 1990. 9. Амусин А. "Я служил Родине, а не правительству"// Волга. 1991. №2. 10. Медведев Ж. Взлет и падение Лысенко. История биологической дискуссии в СССР (1929 - 1966). М.: Книга, 1993. 11. Вавилов Н.И. Из выступления на выездной сессии областного бюро секции научных работников // Жизнь коротка, надо спешить. М: Советская Россия, 1990. 12. Вавилов Н.И. Заявление. 24 апреля 1942 г. // Жизнь коротка, надо спешить, М.: Советская Россия, 1990. 13. РСФСР. Уголовный кодекс. С изменениями на 15 ноября 1940 г. Официальный текст с приложением постатейно-систематизированных материалов. М.: Юридическое изд-во НКО СССР, 1941. 14. История болезни Ю.М. Стеклова // Архив Управления внутренних дел по Саратовской области. Ф. 109. Оп. 1. Д. 438. Л. 9. 15. Журнал № 4 учета умерших заключенных тюрьмы № 1 г. Саратова // Архив Управления внутренних дел по Саратовской области. Ф. 111. Оп. 1. Д. 4. Л. 38-39. 16. Рокитянский Я.Г. Трагическая судьба академика Д.Б. Рязанова // Новая и новейшая история. 1992. №2. 17. Вавилов Н.И. Заявление. 8 августа 1941 г. //Жизнь коротка, надо спешить. М.: Советская Россия, 1990. 18. Ревенкова А.И. Николай Иванович Вавилов. 1887 -1943. М.: Изд-во сельскохозяйственной литературы, журналов и плакатов, 1962. 19. Резник С. Николай Вавилов. М.: Молодая гвардия, 1968. 20. Николай Иванович Вавилов. Л.: ВИР им. Н.И. Вавилова, 1978. 21. Холин В. Главная тайна. Слово к номенклатуре // Независимая газета. 1993. 24 апреля.

Дворники не бедные, а глупые и ленивые. В четверг утром лед еще не встал. Можно было все вычистить от мокрого снега. Почему-то в Москве дворники выходят на работу еще затемно и к утреннему часу-пик улицы убраны-посыпаны, а у нас видимо, долбить ломами интереснее.

А ничего, что фотке уже как минимум 5 лет? И в разных источниках мигранты из разных стран, а про штраф вообще выдумка автора этого вброса? Проблема с мигрантами-мусульманами есть, и у нас она выражена сильнее. У нас их миллионы.

Тут уж, как говорится, по себе не судят. На Али много полезных вещей, я, например, заказывал аккумулятор и крышки для телефона, увлажнители воздуха, антенну для телевизора всего за 200 руб. (и именно с белым проводом, такую просто зайдя в ДНС не купить) , смеситель с термостатом всего за 2700 руб. Из числа заказов и суммы я вывел среднюю сумму. Если вы и многие другие потратили 25000, то еще больше людей потратили совсем крохотные суммы, чтобы в итоге получился средний чек в 3400.

За 11–12 ноября 2019 г. 5 млн российских покупателей приобрели на AliExpress 30 млн товаров. Получается в среднем 3400 руб. за заказ и 567 руб. за единицу товара. Переведите зятю в доллары, пусть поржёт.

Что-то дочь ваша от этого "всё" уехала. Правильно, ей столько не надо. Наверное, проще уехать, чем, например, дождаться, когда в Датте пляж будет благоустроен.

Да это же про наши Заветы Ильича.